Цикл «Историк». Рассказ II - «После жизни»

– Олег Горный. Я остался здесь один, безоружным.

Лейтенант с недоверием всмотрелся в мое лицо пристальнее…

– Адъютант Беркутова?..

– Был. Теперь нет ни его, ни меня.

– Властно Снегов у вас порядок наводит – что не чистка, все зачистка… Ушли?

– Ушел.

– Я понял, что вы не посланный по следу ликвидатор… Офицера СГБ ранга S9 разве что на бойцов Хакая натравить могут… А здесь, кроме нас, теперь никого нет. Все сожгли, всех. И меня… Но к черту…

Лейтенант дал отмашку бойцам, но только Ханс сразу, хоть и лениво, опустил оружие – Олаф держал меня под прицелом, пока лейтенант не указал мне место у потухшего кострища… Костер погас, но угли еще тлеют, сонно и вяло потрескивая красным жаром… Я с облегчением опустился возле угасающего костра, протягивая его милости обмороженные руки. Лейтенант в изнеможении рухнул рядом со мной на смердящую в тепле необработанную шкуру скингера. Он хмуро ухмыльнулся, заметив, что мои зубы сжаты болью, пробирающейся по моим замерзшим рукам вверх и вглубь вслед за жаром последних всполохов костра. Он запрокинул голову, вскинув измученный взгляд к прокопченному пожаром потолку…

– Добро пожаловать в Валхаллу, павший воин…

Я поднял на него глаза, успев заметить тень очередной усмешки… Он понял?.. Он знает, что я мертв?.. Что я только безымянное подобие убитого офицера, воскрешенное врагом?.. Нет, он не знает – не может знать, не может заметить… Просто, мы все здесь – павшие воины… оказавшиеся здесь не после смерти, а после жизни…

– Боги встречали новых дружинников песней валькирий, чашей меда и куском мяса…

– Что ж, полковник, будут вам и песни, и мед, и мясо… Ханс, что стоишь, рот разинув?!

Олаф бросил мне в руки через костер поломанный нож с насаженным на лезвие куском подгоревшего остывшего мяса, Ханс передал флягу с подмерзшей водой и куском проволоки для колки льда… Но я отложил проволоку, поднося флягу к гаснущему костру… Лейтенант вдруг передернул плечом, будто оскорбленный моим жестом…

– Точно, вы ж вечно сытый и холеный питомец штаба Ясного, полковник… Но скоро вы не станете раздумывать над куском мяса… и спрашивать не подумаете, чье это мясо…

Сердце сжалось за грудиной промозглым холодным комком… Я обернулся к Олафу и Хансу…

– Вы что, мертвецов едите?.. Людей?..

Вместо ответа Олаф пожал плечами…

– Живых мертвые кормят, полковник…

Ханс бросил на него мрачный пресекающий взгляд, подсаживаясь ко мне…

– Ешьте – скингер это. Остался еще у нас кусок туши промороженной – только “стрелы” встали отсюда километрах в шестидесяти, не смогли мы с собой всю тушу пешком притащить, бросили… со шкурами и котлом. Ешьте быстрее – нам уходить скоро…

Лейтенант не смог выжать через приступ возвращающейся боли очередную горькую усмешку и сжал в зубах только прикуренную сигарету, бросая мне пачку… Он затянулся и выпустил дым, кривясь от боли, задыхаясь от рваного кашля…

– Ненавижу огонь, полковник… Ненавижу дым… Ненавижу этот костер и эти сигареты, но они мне нужнее ненависти… Потому, что ненависть к ним для меня – смерть… а я еще жив…

Я посмотрел на его закрытые потемневшими повязками ожоги… Не понимаю, как он мог стрелять… как он вообще еще…

– Вы были здесь, лейтенант?

– Швайген…

Я невольно вскинул на него взгляд, всматриваясь не в него, а в темноту за ним… Нет, это только мои натянутые нервы… Он не может пройти так тихо, бесследно… Но я все время жду, что он придет – Тишинский… Придет из темноты, из тишины – с молчанием и хищным взглядом…

– Это мое имя – Гюнтер Швайген… А что, полковник?.. Подходящее имя – для разведчика…

– Вы были здесь, Швайген…

– Был и есть… Еще есть…

– Город был блокирован силами СГБ по приказу верховного главнокомандующего. Никто здесь выжить не мог…

– Я и не смог…

– Вы выжили…

– Не выжил… К вечеру свалюсь и не встану. У меня болевые блокаторы кончились. А без них – шок и конец. Еще до заражения…