Цикл «Историк». Рассказ III. Воин северной пустыни

– Зря ты противишься мне. Ты не знаешь, что…

– Не заставляй меня вступать с тобой в бой… Ты попусту потеряешь людей – получишь не один мой замерзший труп, а четыре… Троих я прикончу… Ты получишь их, промерзших… коль не войдешь в их число, конечно…

– Мне жаль, что ты решил просто изничтожить свою жизнь, изувечить свое будущее… Ты ведь был славным бойцом, Олаф…

– И был, и остался…

– Нет, теперь ты только убийца, бегущий от кары…

– Я убил, расчищая дорогу, когда решил уйти… Я был бойцом, но решил стать вольным охотником – свободным воином севера… Теперь охота – моя жизнь и смерть… А какого рода будет моя последняя добыча – мне разницы нет… Уходи и уводи людей…

Сержант с сожалением отрицательно качнул головой…

– Перестань сопротивляться мне. Пойдем со мной. Олаф, ты пойдешь не на смерть… Ты просто не понимаешь… Ты не знаешь о приказе… Но покончим с неясностями… Я расскажу – ты только послушай… Приговор не приведут в исполнение… Твое дело будет пересмотрено… Тебя будет судить верховный трибунал… Ты совершил славное деяние… И высший военный суд установит степень твоей вины с учетом этих сведений… Будь уверен – тебя пощадят… Тебя простят… Тебя исцелят, Олаф… Ты вернешься в штурмовой отряд… Ты будешь служить в войсках системы, как прежде… И ты сможешь служить верно, как раньше, Олаф…

– Лао настолько ценен, что искупит мою караемую смертью вину?

– Он знает Хакая и его тайны – его память просто не имеет цены. Подчинись мне – и тебя простят.

Я поднял голову, с трудом и с хрипами вдыхая ветер… Его зов… Я слышу его – Ангриффа… Клич зверя различим еще только для меня одного, но я ясно слышу его за воем ветра… Он идет за моими врагами, за мной… Я сжал нож, когда зверь вырвался из метели… Черные раны зияют на его груди среди клочьев обугленного меха, но снежно-белая шерсть дыбится на загривке… Лучи “драконов” прижгли его раны – они не кровоточат… “Драконы” не убили зверя – только разожгли его зло… Он воротился… явился убить моих врагов… и меня…

– Я не вернусь никогда… Никто не подчинит зверя, дышащего ветром северной пустыни… Зверя можно только убить… Но ты не сможешь убить зверя, приходящего с ветром… Ты не охотник – ты только боец…

Унтер-офицер зябко свел плечи и сдвинул брови, осматриваясь… Его солдаты, стоящие все это время в стороне, перевели прицелы с меня на Ангриффа… Я сцепил пальцы на рукояти примерзшего к руке оружия… Одно резкое движение, и мой клинок полоснул колено унтер-офицера лезвием – с наружной стороны сустава, в месте выхода артерии на поверхность… Он устоял, берясь за оружие, но бросил взгляд на бьющую из раны яркую кровь… Его взгляд был быстрым, но он дал мне время… Я поднялся, поднимая клинок…

Я резко занес руку… Он с перерезанным горлом упал замертво, марая кровью истоптанный сапогами снег… Это быстрая кровь – не течет, а бьет ключом… Такое кровотечение не остановить и такому морозу… Он замедляет и светлую, алую, кровь, но никогда не останавливает, как темную, багровую…

Я опустил руку, сведенную судорогой… Сердце не справляется, не нагоняет кровь в поднятую руку, скованную холодом… Мне просто не хватает крови… Я в отчаянии посмотрел на алый поток, изливающийся из горла противника, – горячий, топящий спрессованный веками снег… Как мне нужна его кровь – кровь моего врага… Но снег возьмет все себе… Он скроет и меня, холодного, – ведь я обессилен и слабею… Но не сейчас… Скоро… но не сейчас…

Я бросился к бойцу, занятому зверем… Но мне уже слишком тяжело дышать, и замерзшие руки совсем непослушны… Нож лязгнул об ошейник бойца… Он обернулся и чуть не выбил мой клинок у меня из рук… Но зверь, увечащий его сложное оружие излученным злом, заставил его забыть про меня… Боец только оттолкнул меня ударом в грудь – ударом упора штурмового излучателя… Я, окончательно лишенный дыхания, повалился на спину… на обагренный наст, не принимающий больше моей крови… Темные лужи остались зеркально блестеть на обледенелом снегу… Я постарался встать, но понял, что не встану… и останусь лежать в луже моей замерзающей крови… Я останусь здесь, рядом с этим мертвым сержантом… Он был так несообразителен и добр, что мне было бы его жаль… если бы я не забыл о жалости… Он допустил ошибку, стоящую ему его шкуры… Теряешь бдительность – теряешь и жизнь… Только об этом я и могу теперь думать… Никогда нельзя выпускать врага из зоны видимости… Никогда не следует считать врага другом… Зря этот мертвец вспомнил прошлое – он стал видеть не меня, а мой призрак, сохраненный его памятью… Прошлое всегда должно оставаться позади… Ему место за спиной, как оружию во время марша, а не сражения… Нужно понимать и помнить, что перед тобой – враг… От начала и до конца нужно сосредоточенно смотреть в глаза жестокой жизни – и жить…