Цикл «Историк». Рассказ III. Воин северной пустыни

Я сел у стены между бойцом и зверем, безвольно уронив голову на поднятые колени…

– Олаф… Не оставляй меня одного…

– Не оставлю. Не надо бояться, Ханс…

– Только мертвые ничего не боятся…

– Верно… Мертвым не страшно ни жить, ни умереть…

– Ты не мертв, Олаф…

– Нет, не мертв… Я искал мести, ища смерти… Но погубил только других… Не так, как воин, и не так, как зверь, – как ледяная пустыня, не разбирающая, кто друг, а кто враг… Я стал Зверем – духом снежной пустыни, приходящим с бурей… Я сгорел и замерз среди вечных льдов и огней… Я не знаю, что будет со мной теперь, когда я очнулся… Но я не отдам тебя ни льду, ни пламени, Ханс… Я помогу времени стянуть рубцами эти ожоги жара и холода… Я научу тебя всему, что знаю…

– Ты обещаешь, Олаф?..

– Я дам тебе слово. Мы будем охотиться вместе – и бить зверя, и ставить силки…

– Отпусти Ангриффа…

– Он волен идти, куда вздумает… Он уйдет, Ханс, когда залечит раны… А сейчас я нужен ему… И я отдам ему силы взамен сил, которые он отдал мне…

– Ты дашь слово?

– Верь мне – взамен моей веры. И мое слово будет нерушимо.

Я разгоню “черных воронов” Хантэрхайма, отдав им мой страх, взяв у них мою свободу. Я заберу “стрелы” охотников Хантэрхайма. Я обменяю зверей на технику, отпустив скингеров в белое молчание и взяв у белой мглы машины. И если передо мной не склонятся ветры северной пустыни, склонятся ели и сосны Валсхайма – леса Штрауба! Передо мной! Перед воином, дышащим свободой!

Нет, не везет моей невесте в благих начинаниях. Неправильно она себе профессию выбрала. Это мне, историку, все интересно и все пригодно в этих отчетах людей, а ей, врачу… Врач – это ведь призвание тех, кто хочет спасать, а не убивать. А для людей, кажется, важнее нанесение ран, а не исцеление. По крайней мере, для этих людей… В общем, это понятно – они ж в первую очередь – бойцы и охотники. А врачи у них отдельно. Это у нас разделения такого строгого нет, а у людей… Они создаются или бойцами, или рабочими, или учеными, а общее между ними только одно – они все – военные. У нас не так – у нас полный разброд и никакого порядка в этом плане… Мы рождаемся просто котами и долго думаем, какие мы, для чего мы пригодны, кроме охоты на крыс… И иногда мы что-нибудь такое придумаем… Что-нибудь вроде – посвятить себя наукам (это, конечно в промежутках между охотами на крыс). А что нам еще делать, когда люди вбили нам в головы такой высокий интеллект, ставя на нас – вернее, на наших великих предках – эксперименты по усовершенствованию разума? Нам теперь скучно просто на крыс охотиться… К тому же нам никак нельзя от них отстать – от нашей добычи… А то вон они какие умные – крысы… Обсуждают новые знания – еще и с таким серьезным видом…

Нет, нам никак нельзя им уступать. А то они нас совсем бояться перестанут. Правда, они, к моему сожалению, нас и сейчас не слишком боятся. Конечно, – вон их сколько… целые армии крыс… Нам, в общем, это на руку – мы голодными не останемся. Но только, когда крыс соберется до черта, как Айнер выражается, страшно становится нам, а не им… Хорошо хоть здесь, в руинах Центрального управления службы безопасности системы, где крыс обычно собирается как раз до черта, мы перестаем делиться на охотников и жертв, становясь – исследователями. Договор у нас такой – вот как. Друг без друга нам, просто, ничего не изучить и ничего не извлечь из опыта людей – у них ведь все так сложно устроено, вся эта их техника, хранящая их память…

Вот только в нашем договоре есть тревожащая меня тонкость – он перестает действовать, как только мы переступаем порог развалин этого здания… Я знаю, что мы бы с голоду умерли, если бы этот договор не переставал действовать за порогом… Но действовать он перестает не только для нас, а так же и для крыс… Радует во всем этом только одно – крысы очень идейные… Они уверены, что все находится в одной общей и целой системе, не нуждающейся в их сложных умыслах, – и они, и их хищники… Из этих соображений крысы нас специально изводить не станут… Это точно – по крайней мере, пока нас не станет до черта, как их… А тогда – не уверен, что они нас теснить умышленно не решат… Они заявляют, что нам не придется особо задумываться, соперничая из-за численности, – что нашу численность все равно отрегулируют силы, хоть и подвластные нашему разуму, неподвластные нашему воздействию. У них выходит, что обращаться к таким сложным способам борьбы, как осмысленное противостояние, – просто смысла нет. Они считают, что всегда будут силы, неподвластные нашему воздействию, как бы мы ни вдавались в исследования, познавая их… Понять мы поймем, а сделать – ничего не сделаем…