Тени прошлого — тени будущего (Книга II, часть 1)

Казармы опустели после этой ночи… Сорг, Хорн и Нор – неизвестно где, будто их и нет. Лесовский спит. А я заснуть никак не могу – слушаю шаги за дверями… К горлу ком подступает. Нет, этого не будет… Не сейчас – еще не слишком тихо, чтобы срывать тишину боем. Я даже не знаю толком, где был и чему был свидетелем. Надо думать о другом, о том, что я записал… А записал я и то, и это… и что-то еще – что-то не то… И ошейник помнит больше, чем я… Не понимаю, как это получилось… И что теперь делать?.. Что мне делать?! Лесовского будить!

– Влад, проснись…

Теперь ясно, отчего мне Стикк дни напролет мозги, как его чертовы сапоги, до блеску чистил, отчего последний разнос устроил… И что он с этим темнил?.. Переоценил мои способности… Нет, не мог он просто открыто сказать. Иначе, как напролом, Стикку соображений не донести. А до того, как его вплотную не прижмет, он таких штук не делает. Это Айнер, как рентген-луч, насквозь всех видит и по “границам” уверенно ходит… Только и ему пришлось со мной далеко зайти… После его разъяснений и моих стараний следовать им, этому вредоносному черт знает чему должен был прийти конец… Но конец не пришел… Запись я не пресек и не стер… Значит нужно подумать, что еще можно сделать с ошейником… Но мне не только с ним нужно что-то делать, но и с моей головой!.. Я должен как-то это остановить!.. Прекратить запись всего, что бродит по закоулкам и подворотням моего разума!.. И подворотни эти с закоулками я обязан расчистить!.. Иначе по ним что попало бродить продолжит!..

– Черт. Влад, проснись.

Учет мыслей и поиск скрытых поблизости преступлений – еще день назад не мое это было дело… Мои поступки, командные досмотры отчетных записей – вызывали только череду указаний… теперь вызывают чередой допросы… Никогда раньше этого не было. Устранить беспорядки и их последствия действием, минуя офицеров, – было такое… Товарищей прикрыть – обычное дело… Иначе и быть не должно под бременем войны… Случаи, конечно, прежде не такие серьезные были, как теперь… Но и теперь… После штурмовых операций мы, порой, поступаем не иначе, чем при их ходе, – действуем решительно и без потери времени, ориентируясь больше по ситуации, чем по обобщенным указаниям… А здесь, кроме сражений, почти ничего нет… Значит, нет и почти никакой разницы между действиями в бою и после боя… Нам прощают эти вольности и в Штраубе, и в Шаттенберге… Значит, должны простить и здесь – просто обязаны… Но здесь другой порядок… Тут есть что-то еще, что требует более резких решений более серьезных задач. Тут ведут не одну войну… И, похоже, поле битвы шире, чем мне виделось прежде…

 Это теневое поле боя и исчерчено теми границами, про которые говорил мне Айнер… И тонкие эти черты подобны защитным заграждениям вдоль дорог и мостов над бездонными обрывами… Нет, я по своей воле на эту грань не ступлю… И никого я по своей воле с этой грани не столкну, кто бы на нее не ступил… Здесь мои принципы не одолеть никому и ничему, кроме… Нет, тут не о чьем-то приказе речь… Повиновение приказу – с этим мое дело правое. Тут речь о моей тупости… Не по своей воле, так по воле моей тупости, я все порчу…

Мой отчет… Он подводит меня к этой грани… Вернее, уже подвел – предо мной уже простерты те обрывы… А для меня это одно – край пропасти, где мне и пропасть. Мне на краю твердо, как на посту, не стоять. Сорвусь, и, что хуже, – сорву еще кого-то… кого-то, кто мне руку подаст. Не так важно – того, кто решит меня с того обрывистого края на дорогу стащить, или того, кто решит на том краю удержать… Страшно то, что сорву того, кто руку даст… не споря с риском слететь, не уступая страху сорваться… Я знаю, что это – я уже слетел. Это Айнер мне “поле замедлений” открыл, чтоб я об острые камни чего-то бездонного боеспособность не разбил. Он вытащит меня, стоит мне… Я исполню его указания… Я должен. Я вынужден.

С честным усилием пробираюсь по его схемам заново – повторно иду по указанному им направлению… Но, похоже, с последним марш-броском обратно своротил… Дошел до той плоскости, что ребром стоит, и встал, как прежде. Тупо, без продвижений, по обратному времени брожу. А его просто нет… Ничего нет, чтоб по прошлому, как по настоящему, ходить – старые ошибки по новой запускать… Не понимаю я этого!.. Айнер мне на этот случай мост перекинул – только он ничем от той грани неотличим… Тонкий он – по нему грубым сапогам не пройти… А падать с каждым разом ниже и ниже… и хуже, что не одному…

– Влад, да вставай ты!.. Влад!..

Разберешь теперь, что этот выговор значит – что Айнер по-тихому, что вообще – по умолчанию, говорил… Но что-то не то он говорил, точно, – не то, что по форме должен был. Отчасти – выговор, отчасти – сговор… Черт… Не без моей воли ошейник этот круг трясины ширить призван. И отозвать его этой волей надо. Причин, чтоб эту волю напрячь, по горло – только от привычки воля и силу, и направление теряет. И теперь, чтобы выправить курс, потерянное направление искать надо срочным порядком… А то тут и Айнеру с его “пограничными” принципами через границу перейти недолго… Он, можно считать, только на времени и стоит – у него нарушение не нарушение, если обусловленный временной рубеж пройден. Ускорю я его временные расчеты, задержав его этой тупостью, туго ему руки шрамами затянут… Обычно не смотрят только на то, чего перед глазами нет. К тому еще электронный отчет в ментальном формате – вещь серьезная… Такое жесткое письменное свидетельство даже тех, у кого высшие офицерские ранги кодом пробиты по всему геному, на учет ставит. Хорошо хоть только на учет – все же не к стенке…